Александр Понизовский, Вадим Ротенберг

Самовосприятие ("образ Я") и психологические механизмы зависимых отношений

Психологическая зависимость является своеобразной формой межличностных отношений и в связи с этим должна быть отнесена к фундаментальным проблемам психологии. Ее изучение поможет вскрыть важные механизмы, определяющие характер взаимосвязей между людьми. Наряду с теоретическим интересом эта проблема имеет большое прикладное значение, ибо зависимость, нередко возникающая между партнерами в процессе дружеских и интимно-любовных отношений, значительно осложняет эти отношения и, как правило, приводит к коллизиям, требующим разрешения.

Для того чтобы эти исходные позитивно окрашенные отношения приобрели впоследствии характер психологической зависимости, т.е. для возникновения амбивалентного конфликта, требуется определенное изменение ситуации. Оно заключалось в реальном или предполагаемом изменении отношений одного из партнеров (например, стремление прекратить интимную связь), либо в невозможности достижения определенного социального статуса при неизменном характере отношений. Речь идет о таких ситуациях, как уход супруга из семьи, уход возлюбленного или его нежелание узаконить существующие отношения, что препятствует достижению матримониального статуса. В результате у пациентов возникает интрапсихнческий конфликт, который по-разному раскрывается в зависимости от глубины анализа.

Казалось бы, это конфликт между осознаваемой установкой на разрыв отношений и противостоящим ей (и не вполне осознанным) страхом окончательной утраты объекта неизжитой эмоциональной привязанности. Однако при более глубоком анализе с учетом определяющей роли самовосприятия в развитии и становлении личности конфликт выглядит иначе. Один и тот же источник - стремление к сохранению самоуважения и самодостаточности - питает и чувство эмоциональной зависимости, и стремление избавиться от него. Поясним это положение.

Особая значимость сложившихся любовных отношений определяется для человека тем, что они являются важной основой для положительного самовосприятия и оценки собственных возможностей и перспектив. Для личности с высокой самодостаточностью характерно ощущение: "Я достойна (достоин) любви и потому любима (любим) ". У испытуемых эта логика извращена: "Я любима, значит, я достойна любви", и, следовательно, сама способность вызывать эмоциональную привязанность становится в зависимость от внешнего по отношению к личности обстоятельства - от отношения данного конкретного человека. Оно как бы восполняет определенный дефицит "Я", некоторую неполноценность личности, связанную, скорее всего, с дефектом раннего воспитания. По-видимому, в процессе раннего воспитания у субъекта не сложилось столь необходимое для успешной адаптации восприятие себя как целостной и значимой личности, чья ценность не зависит ни от каких внешних факторов и событий. В этих условиях любовные отношения становятся столь определяющими потому, что они помогают преодолеть неосознаваемое чувство собственной недостаточности; в них пациенты черпают уверенность в своей человеческой ценности и сексуальной привлекательности. При изменении любовных отношений конфликт обусловлен, с одной стороны, потребностью в их сохранении, а с другой - неприемлемостью ощущения зависимости от отвергающего объекта привязанности, что обесценивает субъекта в его собственных глазах. При этом утрачиваются перспективы всей дальнейшей интимной (всей социальной) жизни. Стремление удержать партнера есть прежде всего неосознаваемое стремление с его помощью сохранить необходимое представление о самом себе. Но в то же время поведение партнера вызывает осознанную враждебность, ибо ущемляет основную потребность в самоуважении, создает угрозу для самовосприятия личности. Такое амбивалентное отношение - сочетание привязанности и враждебности - приводит к состоянию отказа от поиска, так как даже поиск способов удержать объект во что бы то ни стало не решает, а углубляет конфликт, связанный с угрозой обесценивания собственной значимости. Освобождение от привязанности к объекту становится невозможным, ибо отношения с партнером являются основным источником ощущения себя в мире. Поиск освобождения от зависимости остается бесперспективным еще и потому, что от сознания скрыто стремление к восстановлению удовлетворяющего представления о самом себе. Зависимость от межличностных отношений, которые не приносят подлинного удовлетворения, деформирует личность и нарушает ее чувственно-эмпатическую связь с миром.

Таким образом, структура интрапсихического конфликта достаточно сложна. На уровне сознания имеется установка на разрыв отношений, вследствие того что возлюбленный якобы не соответствует идеалу этических норм. На бессознательном уровне эта установка подкрепляется фрустрированной потребностью в сохранении самоуважения и идентификации с "образом Я", которые ущемляются сложившимися отношениями. Но в то же время на бессознательном уровне действует не менее сильная установка на сохранение отношений, ибо только их восстановление неосознанно представляется единственным условием сохранения удовлетворяющего личность самовосприятия.

Вследствие генерализации, захвата всех сфер психической жизни интрапсихический конфликт перерастает в состояние психологического кризиса, обусловливающего невозможность дальнейшей личностной реализации.

Лежащий в основе кризиса амбивалентный конфликт отличается динамичностью структуры. При усилении установки на разрыв зависимых отношений с принятием соответствующего решения и попыткой его реализации автоматически активизируется бессознательное желание удержать объект, сохранить отношения, без которых жизнь представляется опустошенной и конченной. Поэтому попытки прервать или прекратить отношения успеха не приносят, что в свою очередь усиливает представления о зависимости, беспомощности, невозможности самореализации. В результате зависимости растет осознаваемое намерение и решимость разорвать отношения, освободиться от зависимости. Таким образом, амбивалентный конфликт представляет собой порочный круг эмоционально зависимых отношений.

Проявления данного кризисного состояния представляют довольно пеструю картину. Прежде всего утрата объекта любви или страх перед такой утратой заставляет субъекта почувствовать и в какой-то степени осознать свою беспомощность и зависимость от него. Далее мы обнаруживаем причудливое переплетение амбивалентных чувств любви и ненависти к объекту, идеализированных представлений о его уникальности в сфере интимных отношений и безжалостной критики его моральных качеств. Разрушение симбиотической связи с объектом вызывает острое переживание одиночества или страх перед ним, различные формы самообесценивания: обвинения в непривлекательности, интеллектуальной неполноценности, слабоволии и т.п.

Особое место в клинической картине такого кризисного состояния занимают искаженные представления временной перспективы с тенденцией фиксации на прошлом и негативными концепциями будущего. Пациенты постоянно заняты выискиванием ошибок в истории их отношений с объектом, склонны пре увеличивать значение таких ошибок, тогда как будущее заполняется различными страхами, из которых самым существенным является страх перед невозможностью реализации своей роли в сфере интимно-любовных отношений. В то же время пациенты постоянно испытывают чувство отверженности и обиды, порождающие агрессивность к утраченному объекту и желание отмщения.

Кульминационный момент кризисного состояния - это глобальная негативная оценка сложившейся ситуации с актуализацией представления о самоубийстве как единственном способе разрешения непереносимо тягостного состояния.

На динамику описываемого состояния оказывают существенное влияние изменения ситуации, зависящие в свою очередь от поведения партнера. При активизации попыток субъекта освободиться от зависимых отношений партнер может менять свою позицию. Стремясь сохранить зависимость или желая сгладить остроту аффективного состояния зависимого, партнер может признавать свою неправоту, раскаиваться, демонстрировать заботу и внимание, проявлять большую мягкость и уступчивость. Такие изменения в поведении партнера обычно однозначно трактуются зависимым субъектом как проявление искреннего желания восстановить нарушенные отношения или готовность признать правомерность основных притязаний субъекта. Вследствие этого установка на независимость существенно ослабляется, а эмоциональная зависимость возрастает и усиливается. Соответственно изменениям ситуации меняется и модальность переживаемого аффекта: от печали утраты через тревогу неизвестности к удовлетворению успехом и счастью обладания утраченным. Подобные колебания "эмоционального маятника" неоднократно отмечаются в ходе спонтанного течения кризисного состояния.

Существенно, что картина и динамика психологической зависимости не отличаются принципиально от вышеописанных и в тех немногих случаях, когда стремление удержать при себе партнера определялось не столько чувством привязанности к нему, сколько самолюбием, чувством ущемленного достоинства, осознанным стремлением настоять на своем. Примечательно, что субъект сам отдавал себе в этом отчет. Сходство этих случаев с остальными по всем основным проявлениям только лишний раз доказывает, что причина тяжелого эмоционального состояния не "безнадежная любовь" к партнеру, как таковая, а вышеописанный интрапсихический конфликт, основным "двигателем" которого является угроза самоощущению и самовосприятию, которые у лиц с повышенной амбициозностью ущемляются при любой неудаче. Кстати, в этих случаях достаточно было добиться подчинения партнера - и зависимые отношения обрывались самим субъектом.

Устранение основного конфликта - освобождение от эмоциональной привязанности к объекту и зависимых отношений - это условие для купирования кризисного состояния необходимое, но недостаточное. Для этого необходимо восстановить способность к чувственному контакту с миром и вернуть пациенту самоуважение и самоощущение в мире, нарушенные отношением с утраченным субъектом.

Наиболее адекватным для решения поставленных задач оказался метод гипносуггестивной терапии совместно с методикой систематической десенситизации, предложенной доктором А. М. Понизовским.

Применялись две основные процедуры внушения. Первая состояла во внушении представления о себе как о сильной, волевой, активной и цельной личности, способной самостоятельно справляться со сложными проблемами.

Такие установки терапевта, восстанавливая представления субъекта о самом себе, стимулируют его активность и волю, мобилизуют его на преодоление препятствия и в конечном счете служат цели восстановления личностной самодостаточности. Восстановление самодостаточности, при которой сама личность во всех своих проявлениях становится единственным и независимым мерилом собственной значимости, подрывает основу амбивалентного конфликта - представления о собственной дефицитарности и недостаточности, скомпенсированные якобы лишь особым отношением утраченного объекта. Эти установки, вводимые в гипнотическом состоянии, не вызывали реакций протеста, отвержения или агрессии, так как миновали контроль сознания и не подвергались сознательной обработке. Таким приемом достигалось несколько целей одновременно. Имеющаяся у пациента сознательная установка на разрыв зависимых отношений получала существенную поддержку и усиление благодаря активации в эту же сторону направленной неосознанной установки. Для усиления данного эффекта в конце каждого сеанса проводилось дополнительное внушение постгипнотической амнезии.

Вторая применяемая процедура была направлена на систематическую десенситизацию по отношению к предварительному внушенному в гипнозе образу объекта и ситуации его утраты. Наряду с внушенным ярким (желательно визуализированным) представлением образа объекта привязанности проводилось внушение, направленное на девальвацию его значимости, индуцирование нейтрального эмоционального отношения к образу и ситуации в целом. Клиенты различались по способности визуально представлять образ объекта. В одних случаях эта способность была выражена уже в первых сеансах терапии - появление в субъективном пространстве яркого зрительного образа значимого лица вызывало процесс бурного катартического отреагирования со спонтанным выходом из гипнотического транса. Такая визуализация и эмоциональная реакция служили предиктором быстрого и эффективного разрешения кризиса при минимальном числе сеансов. В других случаях в начале терапии возникали определенные трудности визуализации эмоционально значимого образа, который представлялся расплывчатым, лишенным конкретных черт и деталей. Иногда вместо внушаемого образа возникали различные оптические феномены: неструктурированные цветовые пятна, геометрические фигуры, яркие вспышки света. В исключительных случаях вопреки инструкции перед глазами пациента появлялся зрительный образ терапевта. Все эти явления можно рассматривать либо как проявление недостаточности образного мышления, либо как выражение бессознательного сопротивления терапевтическому процессу, которое в дальнейших сеансах терапии значительно ослаблялось. В каждом сеансе десенситизации внушенный образ объекта постепенно удалялся из поля зрения, терял свою четкость, расфокусировался. На начальных этапах терапии это осуществлялось с помощью специальной инструкции терапевта, а в дальнейшем пациенты обучались деструктурировать образ самостоятельно, что, по-видимому, отражало процесс снижения его личностной значимости. При этом в момент полного исчезновения образа у них возникало своеобразное чувство освобождения и эмоционального подъема. В целом отмечалась закономерность: чем большей способностью к визуализации представлений в гипнозе обладали пациенты, тем быстрее и эффективнее осуществлялся процесс десенситизации и соответственно освобождения от психологической зависимости.

Первым предвестником разрешения амбивалентного конфликта в ходе терапии служило изменение содержания сновидений. Они утрачивали психотравмирующий характер, исчезала символика, свидетельствовавшая о фрустрации базисных потребностей, часто возникали мотивы освобожденности, открытости, способности чувственного слияния с миром. Вслед за этим аналогичным образом трансформировалось содержание переживаний в бодрствующем состоянии. Прежде всего исчезали тревога, безрадостность и удрученность, чувства беспомощности, зависимости и неуверенности в себе, что проявлялось в открытости поведения, появлении желания контактировать с окружающими не только на тему своей несчастной личной жизни. Разительно меняется и внешний облик: у безразличных к себе в период кризиса появляется желание хорошо выглядеть, быть привлекательными, пробуждается интерес к туалетам и косметике.

Систематическая десенситизация, проводимая в гипнозе, существенно ускоряет достижение конечного результата - ослабления тенденции психологической зависимости от объекта. Этот прием освобождает субъекта от любой эмоциональной зависимости от объекта (как от любви, так и от враждебности), ибо отношение объекта и он сам перестают быть единственным и независимым от субъекта мерилом его собственной значимости.

Таким образом, механизм эффекта описанной терапии, по нашим представлениям, определяется, во-первых, сближением тенденций конфликта, выведением их на один уровень и, во-вторых, изменением в соотношении сил противоборствующих мотивов. В ходе терапии существенно возрастает интенсивность мотива личностной автономии, освобождения от зависимости, который становится доминирующим и подавляет тенденцию к сохранению эмоциональной привязанности, в свою очередь заметно ослабляющуюся путем десенситизации. Помимо формального разрешения амбивалентного конфликта указанным образом, гипноз восстанавливает потенциальные возможности образного мышления и в соответствии с этим способность к чувственному контакту с миром, без которого невозможно формирование новых привязанностей на новой основе независимости от самодостаточности.

PSYCHOLOGICAL MECHANISMS OF DEPENDENT RELATIONS AND THE METHODS OF THEIR PSYCHOTHERAPEUTIC CORRECTION Author(s): PONIZOVSKY AM; ROTENBERG VS Source: PSIKHOLOGICHESKII ZHURNAL Volume: 8 Issue: 2 Pages: 118-124 Published: 1987